Наш город захватят сны.
И рассется небосвод, раскроется вся одежда ночной тишины и неги.
Сегодня проснемся мы, и нахлынет на нас восход, такой откровенно нежный, и чище, белее снега, очистит он наши слёзы, отправит их в океан, чтоб рыбы могли дышать, чтоб вечно дышать свободой.
И, кажется, не осталось уже незакрытых ран, но город ныряет в воду.
Наш город безвольно сонный:
слипаются провода, машины снуют без дела, как мысли бессонной ночью. А птицы летят в бездонный, синеющий океан, молящий оторопело о чем-то для смертных прочем. О том, что бессоный город теряет свой блеск и шарм, по венам в безумном шаге струится усталость-ртуть, на лёгочных стенках порох мешает ему дышать,
мешает ему вздохнуть.
Мой милый, мой милый город! В тебе потеряться можно, я так на тебя похожа при лунном и желтом свете, в тебе - миллион приборов,
а я - это только кожа.
Твой северный ветер кошкой гуляет в вечернем небе, мурлычет кошачьи байки, плетёт кружева из ветра, нам большего-то не надо: он сможет со мной поладить.
Все сны соберутся стайкой в едином и верном свете.
И, может быть, мы когда-то проснемся в своих кроватях.
И рассется небосвод, раскроется вся одежда ночной тишины и неги.
Сегодня проснемся мы, и нахлынет на нас восход, такой откровенно нежный, и чище, белее снега, очистит он наши слёзы, отправит их в океан, чтоб рыбы могли дышать, чтоб вечно дышать свободой.
И, кажется, не осталось уже незакрытых ран, но город ныряет в воду.
Наш город безвольно сонный:
слипаются провода, машины снуют без дела, как мысли бессонной ночью. А птицы летят в бездонный, синеющий океан, молящий оторопело о чем-то для смертных прочем. О том, что бессоный город теряет свой блеск и шарм, по венам в безумном шаге струится усталость-ртуть, на лёгочных стенках порох мешает ему дышать,
мешает ему вздохнуть.
Мой милый, мой милый город! В тебе потеряться можно, я так на тебя похожа при лунном и желтом свете, в тебе - миллион приборов,
а я - это только кожа.
Твой северный ветер кошкой гуляет в вечернем небе, мурлычет кошачьи байки, плетёт кружева из ветра, нам большего-то не надо: он сможет со мной поладить.
Все сны соберутся стайкой в едином и верном свете.
И, может быть, мы когда-то проснемся в своих кроватях.